Командир Красной Армии - Страница 2

В ответ он только пожал плечами.

Сердце сжало от недобрых предчувствий. Шансы вернуться пятьдесят на пятьдесят. Теперь понятно, почему командир такой нервный, а остальные бледные. Оставалось только выругаться, что я и сделал.

Через минуту «уазик» затормозил у борта нашего вертолета, где двое оружейников снаряжали пусковые установки НУРСами.

Мы быстро заняли свои места. Проверяя, как ходит ствол ПКМа в окошке блистера, я посмотрел на командира. Похоже, он получил разрешение. Палыч снаряжал АГС, что стоял у дверного проема. Через секунду загудели двигатели, еще через некоторое время дрогнули и стали вращаться лопасти винтов. Чуть в стороне готовилась к взлету машина Соловьева, в бойницу я видел ствол пулемета Валерки Варламова — он, как и Игорек, был правобортным стрелком. Я — левобортным, всегда. Дело привычки, работать с правого борта мне будет заметно тяжелее. В отличие от экипажа Соловьева, наш экипаж считался счастливым. И действительно, за два года ни одной потери, не считая легких ран. У капитана Соловьева стрелки менялись довольно часто — кто выбывал насовсем, кто в госпиталя. А по телевизору говорят, что тут все спокойно.

Через секунду наш «Мишка» оторвался от бетона аэродрома и, натужно ревя перетруженными турбинами, пошел на взлет. Машина Соловьева последовала за нами. «Крокодилы» должны были присоединиться позже — так часто бывало, обычная практика.

Через полчаса к нам присоединились Ми-24 и пошли вперед, расчищать дорогу.

— Наблюдаю дымы, — сообщил Игорь в микрофон.

— Вижу, — ответил я коротко, пристально рассматривая приближающееся поле нашей деятельности…

* * *

Очнулся я как будто от толчка. Резко открыв глаза, судорожно вздохнул и осмотрелся, привычно ища рядом оружие.

То, что я увидел, меня изумило: над головой шелестела листва березы.

«Какие, на хрен, березы в горах?» — это была первая мысль. Рывком сев, я бегло оглядел себя.

Мало того, что оказался в лесу, так еще и полностью голый. Состояние — как после слишком долгого сна. Вроде и выспался, но голова чугунная.

С трудом встав сперва на колени, потом, громко хрустнув сучком, на ноги, я покачнулся, ухватился за ствол березы и осмотрелся уже более осознанно.

«Так, что мы имеем? Судя по положению солнца, сейчас середина дня. Нахожусь я в лесу, причем ни с одной стороны просвета не видать, хотя вроде левее что-то темнеет, вроде малинника. Судя по деревьям, я где-то в средней полосе России. Что помню последним? Мы погибли… это сто процентов».

Прищурившись, я стал вспоминать свой последний вылет. Как экипаж подхватил меня со спортплощадки, вертолёт, взлет и маршрут в горы. При подлете — дымы и трассеры во все стороны на месте боя. Вспомнил, как «крокодилы» обрабатывали подсвеченные спецназом цели. Как мы, пройдясь НУРСами, пошли на посадку и стали принимать раненых. Взлет. Потом попадание в борт из ПЗРКа. Видел, как падает Игорь, нашпигованный осколками. Потом попадание в пылающий вертолет из обычного гранатомёта, потом еще, и мы падаем. Жесткая посадка, вернее, падение на скалы, и начавшийся пожар из-за разлившегося топлива. Не обращая внимания на шевелившихся под ногами раненых, я длинными очередями бил по мелькавшим между скалами боевикам. Палыч раз за разом выпуск гранаты, ставя стену из разрывов и осколков. Как только лента опустела он подхватил одного из раненых и попытался вылезти в покорёженный дверной проем, но упал, получив очередь в грудь. Помню, как орал, продолжая выпускать остатки боезапаса, когда загорелись ноги и тело, потом взрыв… это все.

Я стоял и тряс головой, приходя в себя.

Игорек был большим любителем книг про попаданцев, подсадив и меня, так что никаких рефлексий у меня не было. Этих книг под нашими койками было великой множество, штук семьдесят точно, короче сколько их выпустили все были у нас. Сам Игорь увлекался попаданцами в ВОВ и РЯВ, тогда как я, в основном, мирами магии и меча, хотя и военную тематику почитывал. Таким докой, как Игорь, не был, но тему знал. Так что уже осознал, что куда-то попал. Другого объяснения не было. Я был человеком довольно спокойным и вывести меня из равновесия это постараться надо, поэтому рефлексий от меня ожидать было трудно.

В чужое тело я не попал. Как было оно моим, так и осталось. Себя я тоже помнил. Виталий Мишин, через три недели мне должно было исполниться двадцать лет, старший сержант отдельной охранной роты десантного полка. Готовился поступать в летное училище, из-за чего многие офицеры нашего и не нашего полков помогали мне подготовиться, чтобы я не уронил чести части при поступлении. Сирота, воспитанник детского дома в Санкт-Петербурге. В общем, все про себя помню.

Наверное, я с час так стоял, анализируя последние события, когда краем уха расслышал звонкие голоса и хруст сухих веток под чьими-то ногами.

Спрятавшись за дерево, я стал всматриваться в сторону, откуда доносился шум. Видимость была едва ли метров восемьдесят. Так что мне пришлось продолжать минут пять, пока между деревьев не замелькали две неспешно идущие фигуры.

Это оказались две девчонки лет по двенадцать-тринадцать с заметно тяжелыми корзинами в руках. Самое интересное — красные платки на шеях.

— Пионерки, что ли? — пробормотал я, рассматривая их немного допотопные платьица, платки и босые ноги. В отличие от них я не был привычен ходить босиком, и это мне доставляло некоторое неудобство.

— А-а-а! — раздался визг, когда я вышел из-за дерева. Побросав корзинки, что они несли, девчушки сломя голову рванули куда-то вглубь леса.